[Бонч-Бруевич]

Часто ловлю себя на мысли, что я между небом и землей....

Некоторые ловят себя мягко, нежно, нежно вибрируя сочным розовым язычком.

Другие делают это неожиданно, сами того не желая, огорчаясь и растерянно стоя под холодным осенним дождем жизни...

Почему-то вспоминается Калягин в "Неоконченной пьесе..."

Я, наверное, ближе ко вторым...

Небо для меня - люди, изящно жонглирующие русским языком.

И небо тем выше, чем более призрачна сюжетная линия в их жонглировани.

Фильмы Тарантино отличаются бедной интригой. Ни о чем.

Проза Яркевича отличается отстуствием сюжета. Ни о чем.

Я люблю Тарантино.

Я люблю Яркевича.

Я не люблбю себя, потому что я не умею как Тарантино и как Яркевич.

Про землю не будем....

Земля выражает положительные эмоции словом "ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫыыыыыы!!!!!!!", а отрицательные - "Ыыыыыыыыыыыы..."

Comments

Крохотные комедии. И не больше.



№ 2. Сюжет для Яркевича.



«Пить – нет! Пьянству - бой! Пьянство быстро делает из человека дурака, импотента и русского писателя». Первоисточник.



Сказать, что пьянство сделало из нашего героя дурака и импотента, - покривить против русской литературы. Вообще-то, русская литература к дуракам и импотентам привыкла. На то она и русская литература. Но только лишь к пьяницам русская литература до сих пор привыкнуть не может. Хочет привыкнуть, а не может. Русской литературе нужен синтез. Богатый психотип нужен русской литературе. Чтоб психотип этот был одновременно в шапке с бубенцами, с увядшим хуем и родственником Венечки. Можно, конечно, и не одновременно, а поэтапно. Дурак – по рожденью, пьяница – по традиции, импотент – по прошествии. Но вот, чтобы только горький пьяница – это уже не русская литература получается. Какая угодно – ямайская, гватемальская - только не русская. Ее герой не может быть исключительно пьяницей. Это все-таки русская литература, а не вытрезвитель для умников и половых гигантов.

Русская литература учит ковыряться. Ковыряться и выковыривать из героя сразу дурака, импотента и пьяницу. В синтезе.

Но русская литература не учит «стоять под холодным дождем жизни и жонглировать языком». Жонглировать хуем учит, а языком – нет. А искусство онанизма наш герой еще не освоил.

Пьянство освоил, а искусство онанизма – нет. Поэтому и не стал русским писателем. Ну, и не надо. На хуй русской литературе еще один русский писатель? А?

[Бонч-Бруевич]

"Чай теперь твоя душенька довольна?" (с)